ты Серёжа рукомойник
сарынь и дудА
разОхотился помОйму
совсЕм не тудА
Д.Хармс "Вьюшка смерть" (Сергею Есенину)
Говорят, одним каким-то делом заниматься дольше десяти лет нельзя - цикл, так сказать (я вот, похоже, перестаю писать стихи - в 1999-м вышла первая сти-книга)... Видимо, когда проходит десятилетка, иначе видишь и то, что укрылось за нею в прошлом: тона становятся неяркими, приятными. Ещё говорят, что идеи, особенно творческие - носятся в воздухе...
Это я о размышлении-воспоминании товарища моего и коллеги Сергея Шаргунова в «Огоньке», где «дедушка Ельцин» предстаёт вовсе не таким мрачным героем, каким... был или не был? Очень своевременно вопросик встал - и нужно поговорить, несомненно.
Вернуть себе девяностые - верно, хочется сейчас многим. Эстетически, ощущенчески вернуть. Я вот, чтобы перебросить себя в процесс написания данного ответа, снялся с последних абзацев эпизода 3-й части Поэмы Столицы, где...
«нИбби довольна, победоносна, взгляд искрится: наконец-то хорошая вещь и ритуал дарения почти в её стиле, хоть и часть подарка моя... теперь и ко мне можно, похвастаем дома. по Тверской, по Камергерскому, Петровкой. и снова нас встретит твой ликёр, добавит уюта... вспоминаешь, когда выходим из подземной магазинности в переход у метро: здесь вы с товарно-сырьевыми коллегами кутили в самом начале девяностых, до того, как перед «Москвой» вырыли подземелье аж до какого-то чумного захоронения и реки. подъехали ночью из офиса на мерседесах догуливать, вас вынесли на руках, пили шампанское на непроезжей части заасфальтированной Манежной площади, заплатив менту - никакой государственной запретности в этом месте не было новым состоятельным гражданам. били шампанские бутылки «Асти Мондоро», что рекламно красовались тут же на фонарных столбах - менты уже ушли с выручкой. устроили вы этакий салют девяностых, салют не вверх, как Сталин учредил в период военных побед, а салют вниз, об асфальт, в период мирных поражений, как в пандан было кремлёвскому алкашу и по совместительству президенту...»
Гдевыностые?
А мы их разве теряли (из виду)? Это конечно не аксиома, но я лично девяностые хорошо помню. Это всё нужно переселить в текст, безусловно, но и в первой (изданной) части вышеупомянутой Поэмы, хвостик девяностых запечатлён с характерными подробностями - братковской девяткой близ Лялина переулка и играющей оттуда Булановой. Так что не вернуть, а вот экспроприировать девяностые у элиты - вот был бы интересный повод поговорить, творческая задача. Ведь то, что видели и как жили мы - было вовсе не элитным времяпрепровождением.
И кто это попытался сделать - хитрым (не подкопаешься) кинематографическим путём - так это Карен Шахназаров во всё чаще нынче (тоже - показатель тенденции) показываемом на разных телеканалах «Дне полнолуния». Кстати, там играет (в недевяностом эпизоде, правда) друг детства моего восьмидесятнического, Стычкин Жэка). Взятый Шахназаровым у Бунюэля метод «шальной камеры», которая как бурёнка «ведётся» за случайными героями, за прохожими и проезжими - показывает страну именно в том состоянии, о котором ты пишешь. Странное время надежд, нищеты и идеалов... Вот только каких идеалов-то?
Для меня девяностые были абсолютно аполитичными. Рок-группировки, муки лирической и страстной, долго, но невзаимной любви... И поэтические чтения, вхождение в «миры», где царствовал тогда «сплошной» (как его Емелин окрестил недавно) Дима Кузьмин.
Чуждый (мне лично) с самого начала Ельцин уж никак не являлся носителем идеалов, согласись. Бабушкин соавтор (по книге о подвижных играх народов СССР), родом из Сердловска, рассказывал, как в бытность тамошним персеком «дедушка» исключал из партии за посещение в церкви - в девяностых же сам стал подсвечником и положил сей гострадиции начало. Да, он говорил, что «человек может изменить убеждения» - но нельзя не заметить, что убеждения эти менялись в пользу приближения к главенству во власти. Перечислять хрестоматийные эпизоды демагогии и ельцинского поулизма не буду, вспомню опять с телека картинку: перед выборами 1996-го Ельцин смело заехал в Чечню и перед камерой обещал обездоленным, потерявшим сыновей в войне чеченкам построить прямо здесь очень скоро текстильную фабрику. «Я решил» - своим переливчатым мычанием утверждал дедушка. Построил? Нет - и это классика политики девяностых.
Обман, дружище, тотальный обман - вот они, девяностые! И по-другому период первоначального накопления капитала просто не мог бы выглядеть. Ведь, как проповедовали тогда реформаторы - нужно чтобы одни стали богаты и сосредоточили в своих руках ослабевшее в плановых условиях производство - и заживём! И надо потерпеть, пока одни обогащаются, побегать по рынкам, поесть просроченных продуктов с красивыми этикетками. Дайте нажраться новым русским (соцсобственностью) - так они и страну прокормят. Верующий народ с научного коммунизма переключился на такие формулы...
Дурачили и грабили массово - с размахом «МММ», «Упёр-инвеста» и прочих богоугодных фирмочек. И феномен русской души здесь в том, что ограбленные Мавродей становились в пикеты в его поддержку (вот оттого-то он поныне книги пишет, мой сосед по полке в «Библио-Глобусе»). И хохотал своей заострённой улыбочкой с небес новый русский полумесяц. Вот об этом напиши-ка со всей психологической глубиной, а не о «колечке в пупке» (по-модному - пирсинг)! Кстати, и месяц хохотал не зря, его щекотали: если при прОклятых Ельциным коммунистах в космос летели наши объекты, то в концу его правления из космоса стали валиться, я о «Мире» - претензии за запустение к нему, но он это в наследие оставил, посему уже к Путину вопросы.
Времяворот
Знаешь, что меня последнее время так привлекает в визуальных отпечатках (кино, фото) девяностых? Одежда, советская ещё одежда, даже на Ельцине, его охране, не только на молодожёнах (с иллюстрации твоей статьи). Ведь все реформы и мечты о капиталистическом рае - носили ещё те костюмчики, старых образцов. А на улицах ходили варёнки, курточки ещё те, восьмидесятых. Я и на себя в вельветовых джинсах «Мотор» и полосатой рубашке «Хэлен Харпер» образца Первомая 1997-го года смотрю слегка отчуждённо, ведь это как бы полностью иностранное одеяние, а предметы прежнего обихода в первой половине 1990-х сохранялись бережно, про запас. Ибо народ был насторожен. Как на войне. Это и была война - на выживание. Она продолжается - и ты это здравым смыслом наызваешь, правильно.
1993-й включил пугливые инстинкты и... нашу внимательность к деталям. Когда слышишь умноженные стенами пулевые траектории, учишься быстро чуять опасность и видеть её источники. Ведь кто-то из наших ровесников - дальше тех дней октября не прожил. Вот их идеям, их пусть и смутным, но тогда тождественным их жизням идеалам - мой низкий поклон. Хотя, это были вовсе не коммунистические идеалы в большинстве.
И надо написать рассказ, украв безбожно идею Никоса Казандзакиса про «Последнее искушение Христа» - о нашем ровеснике, убитом в Доме Советов, который как бы продолжает жить, видеть пирсинг в пупках, работать в офисе, семью заводить, любовниц, а потом вдруг сознательно падает в то прошлое - навстречу пуле и славящей его и других невнятных героев песне «Гражданской Обороны»: «Встать бы во весь рост - да нету больше ног, сжать ладонь в кулак - да нечего сжимать... лишь одно осталось на свете - Победа». Летов тут как всегда хватил в ширь и небывало реалистичен. Это скорее о Великой Отечественной песня - ведь той-то победы не осталось, не было. А вот Ельцин был. И был он настолько возможен, насколько терпелив и напуган народ наш...
У девяностых есть центр - смещённый, это 1993-й, зияющая чернота былого Белого Дома. Так творятся символы... Там - воронка, времяворот, стягивающий к себе все девяностые, делающий прочие события и радости в основном неяркими, незначимыми на фоне горя. Время пьяных и кровавых решений Ельцина - о которых пишет Коржаков. Расправу творил он без вдохновения, в угаре... какие там идеалы? Да, это была битва советской демократии с царём - но в ней явно не он показал себя демократом, верно? Весь мир наблюдал как «строят» демократию на руинах СССР. «Невыплаканные слёзы Муссолини» (так прозвали наши диссиденты-эстеты здание, что в студенческом стройотряде возводил и главный редактор нашего сайта) - сухо сыпались под ударами благословлённых триколорами танков.
Ты это видел. Холодные дни. В нашей школе, как и во всём районе, вырубили уже было включённое отопление - и так вплоть до расстреливаемого Дома. Мы чувствовали холодную поступь чужих смертей.
После такого события жизнь становилась лучше, веселее, это верно. Дорожили любовями, мгновениями... Примерно так, как показал Шахназаров. Но кого-то убивали «на стрелках», а кто-то, как мы с тобой, рос в безопасном интеллигентском мире, оставаясь при этом непричастен к тому процессу, что закладывал основы будущего благосостояния. И всё что у нас с тобой есть в итоге приватизации - слово и имя. У каждого своё, приватное. Но теперь пришло время расплачиваться за тот аванс осознанием, отрезвлением, освистанием, остракизмом. Именно происходившие в девяностых события, переходя к "нулевым" из колличества в качество, заставили нас мыслить политически - нас, вчерашних поэтов, рок-мечтателей, московскую парниковую интеллигенцию. Что ж теперь, если ты разочарован в оппозиционном политическом активизме (по субъективным причинам) - надо и вовсе примириться с действительностью, рекою непрерывною текущей из источника, 1991-го?
Девяностые продлили наше детство, но по этой же причине - лично я обрёл ферменты для переваривания этой новой действительности только (и как специально) в 2000-м рубежном году, когда сам своей жизнью рисковал, защищая не Дом Советов, а полокальнее, просто Дом, о чём написал поэму-хронику... Тогда ещё не вошёл в обиход термин «точечная застройка», эпопея эта не попала никуда в качестве иллюстрации реставрации по Лужкову и Ресину, но зато имена всех героев и антигероев помельче в поэме - реальные.
Экспроприация - я должен просыпаться!
Так почему же должны мы себе возвращать девяностые? Их разве украли у нас приватизаторы? Угадываю у тебя чисто эмоциональное стремление: отринуть негативные оценки, словно тот камень Сим-Сим, за которым скрыты несметные сокровища прожитого. И если идти этим путём - а именно он легализует и власть, и социальное неравенство, и радости олигархов, и продолжение вымирания - то Ельцин, безусловно, хорош. Потому что всё разумное действительно. А всё бывшее - уже неплохо тем, что было. Оно лучше и идеалов, которые за 70 лет не удалось воплотить, довести до назначенной цели... Реальное в прошлом - вечный соблазн для будущего переосмысления. Или по-твоему - вчувствования.
Как умно сказал Виктор Илюхин про лихие девяностые - «А они никуда не уходили». В том-то и дело - пытаться хорошим дедушкой устыдить нынешнего президентега, может, и приятное занятие. Но бесцельное. Сама по себе действительность девяностых не дастся воспоминанию - она потому так и непослушна. Нужен инструмент для извлечения, рамка нужна. Для меня это - покаяние за несознательность, свою аполитичность, инфантильность, погружённость в интимный мир (а именно его 90-е объявляли главным). Однако даже он становится заметен только на общем фоне. Так же показал 1997-й год и Шахназаров - на контрастах умирающего станционного смотрителя и столичных кабаков, детской улыбки проститутки и убитого влюбчивого бандюгана...
Крамола, мой друг, не в оттаивании отношения к Ельцину. Мертвым срам по барабанам. Вот живой элите - Ельцин святой, он и его авторитет для них жизненно важен, они заплатят за его возвеличивание. Ведь если дело приватизации было праведным - то и их капиталы благословенны. Крамола, напомню, - подобное моему текстовому, но реальное уличное надругательство над полотняным трёхцветьем, навязанным Ельциным стране (когда в 1991-м он спрашивал "Хотите новый флаг?", толпа у БД ему ничего конкретного не ответила, сообщают свидетели, однако, заготовленный флаг таки понесли по полной надежд Москве леди из НИИ и студенты в советских куртяшках). За эту крамолу - судят тех, кто осмелился, плохо висится триколору в стране. Но Ельцин свят, гимн гимнософиста свят, как и власовское это нечто.
Лето 1991-го действительно было жарким - и мы в начале его, не ведая о конце, бродили по Москве для фотосессии, для первого альбома школьной рок-группы «Отход», хотели а ля Битлз на переходе сфотографироваться у светофора («Жёлтый свет» назывался альбом-повод для фотосессии). Вскоре загорелся зелёный свет - август... А потом красный - в твоей периодизации «нулевые», когда стало нельзя, когда пришли чекисты и ушли идеалы. А в то жаркое лето наша жизнь была отходом от норм, 15-16-летние, мы панковали, отпускали волосы, отпускали шуточки в духе времени, антисоветские, столично-снобские - зайдя в кафе «Минутка», осуждали общепит.
Но эпохой девяностые я бы не назвал - они вместе с нынешней лишь неразрывная Постэпоха, где, как ты верно заметил, нет разницы между Медведевым и Ельциным, одна преемственная власть они. И власть - антинародная, классово чуждая, а потому ненавистная и должная быть све...
Говоришь, Ельцин был смелый? Как-то всё у тебя обобщается по несущественному признаку. Ещё был известный смельчак - Гитлер, пулям не кланялся, фронтовик-штурмовик... Пополитичнее рассуждать бы. Иначе недалече до смешного.
Тут на записи «Народ хочет знать» мне упомянувший «путинскую колыбель» Павловский отвечает на вопрос, не болтали ль точно так же о модернизации в Ельцинской утробе: «Да видел я, как вы появлялись из этой утробы, но я-то родом из СССР!». Вот как, даже Глебушка корни припомнил, весело там было, говорит. Сегодня это покажут по ТВЦ вечером. Видеоверсия, так сказать, под мой заголовочек...
Нашу с тобой, Сергей, профессиональную любовь к прошлому не надо путать с политической оценкой его. Не поймут ведь - не за крамольность, за пустозвонское позёрство. Как марш мажоров-"эсэсовцев" на Пушкинской в конце перестроечных восьмидесятых - под строгим присмотром КГБ (надеюсь, ты - без присмотра). Ведь полюбив Ельцина любоваться своими девяностыми - это вроде как прокатиться на олигарховом длинном кадиллаке, из этих окон иначе всё выглядит, отчуждаешься от своего пешеходного происхождения.
Девяностые надо вернуть через их классовый анализ, беспощадный и подробный - тем больше вспомнится и личных эпизодов, верь мне. Иначе - становись-ка в очередь на поклон телу в ХХС с Пугачёвой и всеми теми, кому Ельцин отслюнил бывшей социалистической собственности столько - что мама не горюй. Кинотеатр "Форум", что на Садовом был близ Колхозной (снесённый пугачёвскими или теми, кому продали под корень) - лишь песчинка с пляжа приватизации. Цари таких подарков не делали, не было заводов и нефтепроводов у царей. Они и правнукам завещают носить к его могиле розы каждый день. Только доживут ли правнуки до вступления в права наследования этой выграбленной у народа собственности, а точнее - она, капиталистическая, доживет ли до них? А это нам решать! Нам и никому другим - мирясь с мироустройством по-ельцински, мы продлеваем вымирание и деградацию страны. Звучит нехудожественно, политически, знаю. Поэтому коммерсантствующий "Огонёк" не напечатает.
Кстати: ХХС тебе понравился, мол, молодцы Лужков да Ельцин. Храм веры возвели. А вот храм наук, Планетарий московский до сих пор стоит в запустении, не нашли средств-с (но об этом скоро в отдельной статье). Не нужно им знание, правящим - эмоции и верование нужны им. И ты наполовину вмастил. А нужно-то знание! В том числе и знание о прошлом. Отвечать на главные вопросы придётся очень часто, на каждом шагу в сторону девяносто первого: хорош ли капитализм или даже многоукладность, как они исчисляются в убыли населения, проживающего под руским месяцем, и что такое социализм, когда рабочий человек приходит к власти (помнишь, на нашем апрельском семинаре "Радикальный реализм как альтернатива постмодернизму", ты высказывал фэ по поводу такой перспективы?).
В общем, сверим результаты! Вперёд - в девяностые ;-)
|
|
