- Анна, в первую очередь хочу поздравить, так сказать, корпоративно - как нашего постоянного автора. Недавно вы защитили свою многострадальную диссертационную работу, и вам был вручен Диплом Доктора философии Оксфордского стандарта. Чем был обусловлен выбор вами диссертационного совета для защиты? И почему вы решили непременно получить международный диплом да ещё и по философии? (впрочем, коммунистический по сути производственный роман - сегодня ближе именно к философии, - прим. интервьюёра Анны Гранатовой)
- Когда я начинала в 2011 году свою исследовательскую работу, то у меня и в мыслях не было получения Оксфордского диплома. Я вполне удовлетворилась бы дипломом Российским. Однако, обстоятельства сложились таким образом, что получение диплома через ВАК РФ стало невозможным. Главной причиной для этого стало отсутствие диссертационного совета, который захотел бы рассмотреть мою работу. Да и с "родным" Диссоветом Литературного института им. А.М.Горького возникли до сих пор непонятные мне сложности. Уже в 2014 году моя диссертационная работа, посвященная исследованию литературного феномена производственного романа была полностью готова к защите, и, согласно правилам ВАК ее 29 октября 2014 года вывесили в интернете на сайте Литературного института. Вскоре после этого, на портале "Википедии" появилась статья "производственный роман" с ссылкой на мою диссертацию, и сама диссертация, скачанная с портала Литературного института.
Замечу: несмотря на обилие литературно-критических работ, посвященных " рабочей теме" и "человеку труда", академический научный подход к производственному роману отсутствовал. Не было даже словарного определения "производственного романа", и мне пришлось формулировать его самой. Не были определены хронологические границы развития жанра: верхняя и нижняя, отсутствовала периодизация жанра, представление о структуре жанра и жанрообразующих признаках этого литературного феномена. Таким образом, мне пришлось практически с нуля распахивать это поле, и в "википедии", уж не знаю кто этим занимается, мои наработки и выводы были немедленно подхвачены и еще в 2014 году вывешены на всеобщее "сетевое обозрение".
- Казалось бы, такая инновационная, актуальная работа должна была заинтересовать научное сообщество, как минимум сообщество Литературного института, - флагмана филологического образования страны... Да и речь-то в диссертации о сугубо нашем, советском явлении - производственном романе, в жанре которого соревновались такие киты литературы ХХ века, как Катаев ("Время, вперёд!"), Гладков ("Цемент"), даже "Бруски" Панфёрова можно отнести к теме механизации села, колхозному движению (переходу на промышленные стандарты), и разносторонне талантливая, с потрясающе бойким, современным краткословным слогом, Коллонтай немного в этом жанре поработала. Неужели Литинститут отвернулся от такого богатства в исследовании? Или же в Литинституте (сперва-то, с горьковских "младых когтей" воспитывавшем именно соцреалистов) поныне в моде только покаянные тенденции, богоискательство, деревенщинка, прижившиеся там к концу 1980-х?..
- В том-то и парадокс, что литинститутовцам не подошло, и, конечно же, иконы Литинститута остались на месте при "новом" начальстве. Моя работа "висела в интернете", но ее не ставили в план защит. Одновременно я видела, как в наш институт приходят незнакомые люди, которые у нас не заканчивали даже аспирантуру, и буквально за месяц им организовывали защиту. Не буду назвать фамилии этих людей и специальности, но замечу: среди защитившихся были даже аспиранты из МГУ и из Московского государственного педагогического университета, хотя там есть свои диссертационные советы по филологическим дисциплинам! При этом работы, которые они нам несли на защиту, были оформлены крайне неряшливо, не вычитаны, не сбрюшированы. В одной из таких работ даже встречались вульгаризмы и ненорматив, которые выдавались за "особое писательское мировоззрение".
Эта работа, замечу, была не по языкознанию, а по истории литературы. Я не ханжа, но я не понимаю: какую функциональную нагрузку несут на себе вульгаризмы и похабщина с точки зрения академической науки? Были, конечно, защиты и диссертационных работ "местного изготовления". Но когда я брала в руки авторефераты этих работ, то понимала: их нельзя брать за образец для написания собственного автореферата. Хотя бы потому, что автор работы в них говорил то в первом единственном числе, то во множественном, - "я исследовала", и "мы обнаружили"... Так и хотелось добавить к этому: "да и вообще, "я" ли это или "не я"? А кто?".
Скажу откровенно: за образец своего автореферата я взяла стандарт РУДН (Российский университет Дружбы народов), с резюме на английском языке в конце автореферата, а некоторые формулировки, касающиеся предмета, объекта и материала исследования, я уточнила благодаря высокопрофессиональной консультации в МПГУ (Московский педагогический государственный университет).
Вообще, я очень благодарна и признательна моим коллегам, филологам из академических институтов, которые проявили заинтересованность к выбранной теме, к производственному роману как историческому литературному феномену, которые нашли время в своем рабочем графике для встречи со мной, для обсуждения со мной особенностей поставленной проблемы. Эти "мозговые штурмы", как в ИМЛИ РАН им. А.М.Горького (институт мировой литературы) так и в ИРЛИ РАН - Пушкинский дом (институт русской литературы) оказались бесценны. Я специально не называю сейчас фамилии экспертов, оказавших мне высоко профессиональную помощь, потому что опасаюсь кого-нибудь забыть и тем самым обидеть: надо называть либо абсолютно всех, либо - обойтись без фамилий вовсе.
- В чем же, в таком случае, выражалась роль Литературного института - как организации, на базе которой была подготовлена ваша научная работа?
- Сразу же сделаю оговорку. История моей затянувшейся защиты не имеет "подводных камней" в виде какого-то там "рабочего конфликта". Об этом даже речи идти не может, хотя бы потому что никаких особых полномочий у меня в Литинституте на момент написания диссертации не было. С руководством Литературного института у меня сложились изумительно добрые и доверительные отношения. Мне даже доверили в "юбилейный" для Литературного института год, - 2013й, организацию и проведение пресс-конференции в Домжуре, посвященную этой дате. А до защиты дело не доходило! Такой вот парадокс!
- Может, загвоздка крылась в теме работы? Производственный роман, - рабочая тема, пролетарский труд, рабочий класс, - все это не слишком-то популярно в наше вспЯтное время?
- На каждой странице диссертационной работы я провожу мысль о том, что наша научная работа лишена "идеологической оболочки" и тема труда рассматривается с позиций академического литературоведения, но никак не политики, как это происходило в советское время. Место темы труда в системе жанров, ее жанрообразующие признаки, ее структура, ее эволюция, инструментарий, на котором выполнен психологический портрет героя, - все это чистой воды теория литературы, эти критерии универсальны и они справедливы для любого литературного течения, будь оно "пролетарским" или же "либеральным". Новизна моей работы в том и состояла, что был взят именно идеологически нейтральный ракурс: теории литературы. Советское литературоведение, касающееся производственного романа, сводилось к политическим лозунгам, и некоторые диссертации даже были написаны на кафедрах общественных наук, а не филологии.
Впрочем, так или иначе, а я сумела все же дождаться радостного момента принятия со стороны Диссовета решения о постановке моей защиты в план, произошло это в день рождения моего любимого писателя, автора философски - психологических романов "Час быка" и "Лезвие бритвы" - Ивана Ефремова, 22 апреля 2015 года. Однако, из-за того, что нужно было как минимум два месяца выждать после размещения на сайте ВАКа объявления о защите, автореферата и текста диссертации, а сделано это было лишь 15 мая, то получалось, что защита не может быть проведена ранее июля, а это - время отпусков, никого не соберешь... И процедуру защиты назначили на сентябрь, - 23 сентября 2015 года.
- Простите, что перебиваю ваш поток мыслей, но ведь ваша-то защита состоялась именно в июле - 26 числа. И Диссовет на этот раз собрали...
- Только следует уточнять, что это был международный диссертационный совет, имеющий аккредитацию Оксфорда и Калифорнийской образовательной сети. Да, он собрался замечательно, с полным кворумом, несмотря на период отпусков: присутствовало 90% членов Совета, - более 30 человек. Замечу, что по международной процедуре защиты одних лишь оппонентов должно быть как минимум четыре ( а по процедуре ВАК - двое оппонентов), двое официальных и двое независимых. И это был, повторяю, международный Совет. А диссертационный совет при Литературном институте и в самом деле, навряд ли собрался бы. Его трудно было собрать и в рабочее время, учитывая возраст и здоровье его членов. Но главная проблема с Советом при Литинституте, вообще-то состояла в формальной "профессиональной квалификации" его членов.
Любое, даже самое благое дело можно довести до абсурда, и Министерство образования и науки в лице отдела номер 13 - Всероссийской аттестационной комиссии именно это и сделало. Оно позволило себе усомниться в том, что доктор наук может со временем поглупеть и перестать уже быть по сути своей ученым. Ввели обязательную процедуру подтверждения научной квалификации, которая состояла в том, что ученый должен постоянно публиковаться в журналах из списка ВАК. Что это означает? На деле публикация в журналах из списка ВАК выглядит следующим образом. ВАКовские журналы, учитывая, что бумага и типография сегодня стоит немалых денег, ввели обязательную плату за публикацию. Делается это обычно под предлогом "внутреннего рецензирования и оплаты корректуры". Стоимость : от 5 до 10 тыс. за статью.
Теперь, вопрос: откуда у профессора, получающего маленькую зарплату педагога высшей школы, возьмутся деньги на то, чтобы регулярно печататься в ВАКовских журналах? Неудивительно, что по чисто формальным причинам чиновники от ВАКа могли не признать многих уважаемых и почтенных членов Диссовета при Литинституте настоящими учеными и дисквалифицировать их. И, напротив, любой "менеджер от науки", - "богатенький Буратино", заплатив за десяток ВАКовских публикаций, мог выглядеть в глазах ВАКа настоящим ученым. Абсурд? "Но разве простой "менеджер" сумеет написать подлинно научную публикацию? Разве серьезный журнал опубликует откровенный бред?"- Скажете вы. Отвечу так: мы имеем дело с гуманитарными дисциплинами.
Трагедия филологической и ряда других гуманитарных наук - в том, что у них нет однозначного представления о том, что есть правда, а что есть ложь. Интерпретация словесного образа - это "отпечаток с отпечатка", это мнение, субъективный взгляд человека, а отнюдь не объективная реальность, которую вы можете измерить разными точными приборами. Закон гравитации, открытый Ньютоном справедлив для любого предмета на земле и для любого человека Земли. Закон энтропии из термодинамики, закон установления химических связей между атомами, основанный на валентности, закон синтеза белков из аминокислот, - едины, и неизменяемы, поскольку существуют независимо от человеческого сознания. Именно поэтому, на мой взгляд, в точных науках легче узреть откровенный бред: никто не будет принимать всерьез человека, открывшего "Вечный двигатель". А в филологии и других гуманитарных сферах, где знание не является абсолютным, где невозможно его перепроверить с помощью точных приборов, даже вычурная, нелепая система аргументов, в которой создана иллюзия логики, спокойно "проглатывается" литературным сообществом. Знание становится амбивалентным, Можно и так интерпретировать литературный источник, а можно и ровно наоборот. И защитить диссертации с взаимоисключающими аргументами.
- Кажется, начинаю понимать, в чем причина падения интереса Диссоветов к проведению защит. Члены Диссоветов понимают, возможно, неосознанно, что очередная принесенная к ним диссертация, - это никакая не фундаментальная наука, не открытие, не новая теория, разбивающая в дребезги старые, а всего лишь очередная узкопрофильная точка зрения. Ну, и где же здесь подлинное открытие? Универсальное и перепроверяемое? Частная точка зрения, пусть и логически выстроенная, становится синонимом "теории" и даже "системы". Не вижу, в чем может быть польза такой работы для науки?
- Это большая "болевая точка" для гуманитарной научной сферы. Я на своем опыте сталкивалась с тем, что может быть две взаимоисключающие точки зрения на один и тот же текст, но стопроцентного доказательства, как и опровержения: кто прав, кто виноват, - нет и быть не может. Я начинала свою научную исследовательскую деятельность как специалист по древнерусской литературе. В жизнеописании княгини Ольги, которым я занималась, есть известный эпизод, когда Ольга, желая отомстить за убитого древлянами мужа Игоря, собирает с древлян дань в виде воробьев и голубей: по три птицы с каждого двора. А на закате она велит прицепить к птицам трут с серой и поджечь их. Птицы возвращаются в свои гнезда, и вот так злополучный Коростень, столица древлян, сгорает дотла. Если мы возьмем интерпретацию этого эпизода в системе координат фольклора, то птицы будут символизировать людские души. Но если тот же самый эпизод мы поставим в православно-библейскую систему координат, то птицы в этом случае станут инструментом для исполнения Божьей воли, - они несут на себе небесный огонь, он снисходит на закате дня на город, как высшая кара за то, что древляне совершили тяжкий грех: убийство наместника Бога на земле, Киевского князя. Итак, кто прав, кто не прав?
Добавлю к этому, что когда я находилась в фольклорной экспедиции на земле древлянской и общалась там с украинцами (это было в 2010 году, и политическая обстановка позволяла проводить подобного рода работу), то жители Коростеня набросали мне ряд легенд и народных поверий, связанных с Ольгой: ничего светлого, благородного и справедливого, как в Повести временных лет или Степенной книге, в образе Ольги там не было. Наоборот, княгиня Ольга выглядела как злая колдунья, как ведьма, поднявшая руку на их национального героя, патриота и защитника земли древлянской - князя Мала. И еще деталь. Коростень, как доказали археологи, и в самом деле сгорел дотла: но не из-за птиц, а ровно точно так же, как в средневековье поджигали крепости, не желающие сдаваться завоевателям. И сейчас огромные валуны на городище выглядят там так, словно этот пожар был совсем недавно. И птицы тут вообще ни при чем: еще в 18-м веке дотошный немец Шлецер объявил древлянскую историю "пустой басней летописца Нестора" - он провел эксперимент, привязывая птицам на хвосты и лапы труты: воробьи не могли даже взлететь в таком состоянии, а голуби падали недалеко от места взлета. Итак, имея столь разнородный и противоречивый материал, сама процедура защиты нового знания становится практически невозможной: защищать приходится не абсолютное знание а личную точку зрения, свое мнение, т.е. категорию, которую даже эксперты в области права обходят стороной. Сама процедура защиты у нас поставлена на строго юридическую основу, а материал, с которым приходится иметь дело, слишком аморфен, и для Права и для науки в принципе.
"Литературоведение - это кисель" - метко заметил сотрудник кафедры новейшей русской литературы Литинститута им. Горького. И был прав. Считается, что проверкой достоверности полученных научных результатов служат конференции. Но на любой конференции вы встретите сторонников разных мнений в отношении одного и того же материала, при этом правы будут и те и другие. Когда я выступала на конференциях с докладом о древлянах, то всегда были фольклористы, готовые меня растерзать за "библейскую" интерпретацию текста повести временных лет, и всегда находились "православные ученые", которые с удовольствием закидали бы меня гнилыми помидорами только за одно лишь обращение к "этой устаревшей, атеистической точке зрения - фольклорной". Когда научное знание превращается в угол зрения и в частное мнение, то в разгоревшихся спорах никакая истина не родится априори.
Ученые, и особенно филологи, часто ругают журналистов, мол, у тех - поверхностные знания, журналисты торопливы, идут "по верхам", добытые ими факты имеют ценность считанные дни. Но ни один журналист не может позволить того, что позволяют себе некоторые "ученые": проведение параллели между частным мнением и фактом. Конечно, есть колумнистика - но и это искусство преподнесения личного мнения, опирающегося на набор объективных фактов. В основе работы журналиста - факт, то есть перепроверяемая через разные источники реальность.
В филологической науке этого нет. Она работает с симулякрами, - словесными образами без оригинала реальности. И отсюда, - массовое аспирантское смешение подлинно научного поиска с его имитацией. Получение ученой степени становится возможным через имитацию научного поиска. И вот так становится возможным, написание диссертаций, насыщенных откровенным бредом, притянутыми за уши формулировками, в которых нет ничего, кроме горы из хаотично накиданных терминов и субъективного мнения "ученого". В качестве примера такой "науки" приведу недавно увиденную картину в Саратове на конференции, "Филология и журналистика в XXI веке". Докладчица, молодая девушка приехала со своим научным руководителем и дает интрепретацию стихотворений Нобелевского лауреата, - шведского поэта Тумаса Транстремера. Девушка анализирует символы шведского тюремного психиатра, пианиста и поэта. Вопрос из зала: "Вы анализируете перевод. Но это является нарушением правил анализа текста. Вы обязаны анализировать лексику и стилистику оригинала! Вы сделали такой анализ?" Ответ: "Нет. Я не знаю шведского".
Звучит как анекдот. Но это - реальная "картинка" из жизни молодых ученых. Итак, юный ученый рассматривает "полупрозрачность" поэзии Транстремера. У зала, возникает, закономерный вопрос: что такое "полупрозрачность" как научный термин? Молчание. Потом выясняется, что словечко "полупрозрачность" угодило в научную работу как академический "термин" из шведской газетной публикации, где журналист на своем привычном публицистическом языке в красках расписывал церемонию чествования Нобелевского лауреата по литературе. Просто удивительно, что в "научных руководителях" этого аспиранта оказываются"специалисты", не отличающие язык репортажа от языка академической работы!
Если бы я имела право голоса в ВАКе, если бы к моему скромному мнению там кто-то сумел бы прислушаться, то я бы в качестве обязательного элемента защиты ввела бы раздачу членам диссертационного совета глоссария работы. Сразу становится видно, кто провел реальное исследование, а кто - его имитацию, прикрывая банальность суждений частоколом зауми. Кстати, глосарий диссертации для членов Диссовета - обязательное правило для защиты по стандарту Оксфорда. И вот это правило я бы советовала нашему ВАКу позаимствовать у Запада. Причем, глоссарий надо подшивать в аттестационное дело. Это пойдет на пользу науке и легче будет отличать подлинник от подделки. Ибо профессионал о сложных вещах говорит просто, а дилетант о простых вещах - сложно.
На той же самой конференции в Саратове в изобилии встречались примеры, когда за нагромождением терминов терялся смысл. Вот, например, доклад : "Образы болезни у поэта Эдуарда Багрицкого". Много слов о том, как литературное творчество зависит от бронхиальной астмы. Но при этом, в качестве абсолюта этого утверждения взят один лишь Багрицкий. Забыт Константин Паустовский, последние годы жизни в Тарусе не расстававшийся из-за астмы с кислородной маской. Забыт Максимилиан Волошин, главным мотивом выбора дома для которого на крымском Коктебельском побережье была именно бронхиальная астма. Я уж не говорю об астматике Че Геваре, его "Боливийском дневнике" и других примерах выдающихся людей, чью болезнь никак не следует связывать с теми текстами, что они оставили для потомков. Однако, предпринимается попытка внедрения именно такой "науки". В чем ценность подобного знания, не ясно, это, скорее, досуговое размышление игра в слова - для "ученого". Но в докладе о Багрицком на каждую фразу приходится по десятку мудреных слов, спрашиваю, что означает хотя бы термин "экспликация"? Замечаю, что это синоним "подробного плана": если речь идет об актерском мастерстве, то это роль, расписанная по пластике, мимике, голосовой мелодике. Если в бытовом плане, на уровне ЖКХ, то это план квартиры: где сортир, где кухня, где перегородки между комнатами. Что имела ввиду аспирантка? Она молча краснеет: легкость в мыслях необычайная и словечко "экспликация" уже затерялось среди подобных. Самое курьезное в том, что вероятность защиты этой диссертации составляет почти 100%: у аспирантки очень "высокий" в плане административных полномочий научный руководитель...
- Дети играют в классики, взрослые - в классиков, а аспиранты - играют в ученых. Стоило бы выработать для научных руководителей этих подросших детей какие-то разумные критерии оценки профессиональной квалификации!..
- Пока, движение мыслей сотрудников и Минобрнауки и ВАКа не слишком результативно. Они ведь не практики, по конференциям не ходят и обрисованные мной картины они не имеют возможности видеть. Проще всего конечно, не думая, позаимствовать какой-нибудь оценочный инструментарий у Западной науки. Вот это и происходит. В интернете уже давно бродит ролик-пародия "Индекс Хирша глазами гуманитария" - это разумная критика в адрес наших чиновников от науки.
Позаимствованный у Запада "Индекс Хирша", не может быть "критерием истины" в гуманитарной сфере именно из-за относительности и амбивалентности научного знания, Я об этом говорила выше. А суть "Индекса Хирша" состоит в цитируемости статьи. Цитируемость в гуманитарной сфере по-другому называется плагиатом. Так и хочется воскликнуть: уважаемые сотрудники Минобрнауки: или исключите проверку текста ВАКовской публикации на программу "антиплагиат" или же, забудьте про индекс Хирша, как западную блажь. Это - вещи взаимоисключающие! Чтоб "повысить Хирш" надо много цитирования коллег. Но это выдаст через "антиплагит" такие цифры "заимствования", что статья не будет признана оригинальной. Как быть? Что важнее: Хирш или антиплагиат?
Эта ситуация - пример того, как бездумное перенесение неких "математических" инструментов в гуманитарную сферу губит реальную науку. Сама идея измерения "профессионального уровня" ученого посредством индекса Хирша так же абсурдна, как средняя температура по больнице. Ведь если ты занимаешься какой-то редкой темой то тебя никто не будет цитировать (и это не означает, что ты занимаешься темой никому не нужной! Просто многие гуманитарные открытия делаются в одиночку!). Тема может быть вообще недоступной для интеллекта "массовой науки", а как убеждают конференции, это, - аспиранты, замаскировавшие свои редкие мыслишки ворохом "весомых терминов". Многие аспиранты даже не могут отличить значимую исследовательскую задачу от научно не значимой, хотя в автореферате непременно надо обосновать свое право на конкретную постановку задачи. Помню такой пример. Пришел к нам в Литинститут изумительный литературовед, ведущий, наверно, в наши дни отечественный специалист по Шекспиру - Игорь Олегович Шайтанов. И ему один из аспирантов с кафедры зарубежной литературы бросает вопрос: "Игорь Олегович, а как вы думаете, была ли Офелия беременна от Гамлета? Этот вопрос в науке, как я выяснил, еще не изучен и я хотел бы заполнить эту научную нишу своим диссертационным исследованием". И мудрый Шайтанов на эту анекдотичную ситуацию ответил так: "Понимаете, молодой человек, - сказал он, - в науке есть вещи функционально значимые и не значимые. Вашу гипотезу относительно беременности Офелии от Гамлета я считаю не функциональной для современных проблем изучения текстов Шекспира".
Таким образом, проблема цитируемости научных публикаций упирается в довольно жесткие противоречия реальности. Интересно, каким был бы индекс Хирша у Марии Склодовской-Кюри, ставшей первооткрывательницей радиоактивного элемента, которому она, в честь своей Родины - Польши дала имя Полония? Давайте попробуем посчитать индекс Хирша у Коперника, Ньютона, Лобачевского, Линнея, Дарвина, Менделеева? Для того же писателя-фантаста, доктора биологических наук Ивана Ефремова невозможно было бы рассчитать индекс Хирша: его тафономия была настолько революционна по отношению к имеющейся палеонтологической науке, что никто из современников его ни разу не процитировал, да и вообще, серьезный интерес к открытию Ефремова появился лишь после его смерти, когда палеонтологи неожиданно обнаружили, что учение Ефремова - просто подарок в прикладном плане: прогноз результата раскопок стал почти стопроцентным. Итак, для любого революционного и серьезного научного открытия индекс Хирша превращается в абсурд. А что есть настоящая наука, как не масштабное новое знание?
- Создается впечатление, что все, что делается в Минобрнауке имеет под собой не аналитическую, а чисто формальную, бюрократическую основу. Сие не развивает наше образование, не способствует формированию культурной элиты страны, а напротив, создает прослойку тупых, но обладающих тугими кошельками "ученых": они во всем соответствуют требованиям ВАК, хотя по сути-то не обладают главным: общечеловеческой культурой, творческим подходом к жизни, высокой нравственностью и интеллектом ученого...
- Забюрократизировоано все, что только можно было вписать в какие-то формальные рамки! От тех образовательных программ и госстандартов, которые "спускаются" из министертва в ВУЗы до процедуры защиты диссертации.
Я думаю, что не правильно, что ВАК оценивает уровень кандидата по тем бумажкам- аттестационному делу, которые ишь отражают чужое мнение о диссертации, и, поскольку в ВАК не будут отвозить мнение отрицательное, то заранее ясно, что в отзывах будет содержаться лишь похвальба работе. И ВАК это устраивает, - им негде держать диссертации, и они делают о ней выводы по автореферату, по косвенным оценкам. Я думаю, что эту ситуацию следовало бы изменить для повышения объективности оценки, ведь ВАК- это экспертные сообщества по тем и иным дисциплинам, но они рассматривают диссертацию лишь в случае возникновения конфликтной ситуации. Я думаю, что если у ВАКа нет места для хранения самих "бумажных" версий диссертаций, они должны хотя бы обязать прикладывать в аттестационное дело компьютерный диск, CD - и не только с видеозаписью процедуры защиты но и с текстом самой диссертации. Хотя, оригинал, конечно же был бы лучше.
Вот например, в международном университете, где я защищалась, есть железное правило: сдаешь четыре экземпляра диссертации, два из них остаются в архиве Университета: один в архиве при Ученом совете, другой - отсылается в Оксфорд. Третий экземпляр остается у научного консультанта, а четвертый с печатью, возвращается свежеостепененному ученому. Мне кажется, это правильное решение и его следовало бы учесть и Российской системе. Потому что когда ВАК "заворачивает" степень человеку не потому что диссертация плохая (не имея перед собой текста работы он и не может оценить, хорошая она или плохая), а из-за бюрократических формальностей. Потому что секретариат ВУЗа ошибся на день, и на один день позже чем следует, скажем, не за два месяца ровно, а за месяц и двадцать девять дней вывесил объявление о грядущей защите, - это, конечно, абсурд.
Сейчас, когда сдают документы в ВАК, ученые секретари больше думают о формальности аттестационного дела чем о качестве самой работы. Работа может быть с орфографическими ошибками даже, это не так заметно. как даты, проставленные на оппонентских отзывах и отзыве ведущей организации. Я, готовясь к процедуре в ВАКе, три раза перепечатывала отзыв ведущей организации: вначале они ошиблись с расшифровкой шифра специальности, а потом с датами. Мне сказали, что это даже важнее чем содержание отзыва! А оппонентов моему научному руководителю пришлось "выдернуть" из отпуска, иначе бы не успели уложиться в сроки. При защите кандидатской, например, между отзывами оппонентов и процедурой защиты должно пройти не менее двух недель. Отзывы заверяются отделом кадров: там ставится дата, когда именно заверен отзыв, и подтверждение подлинности росписи оппонента. Если вы опоздали хотя бы на день, и не вписались в эти две недели, а обошлись скажем, всего одной неделей, из-за того что у Вас оппонент живет в другом городе, или вы попали на период отпусков, то ваши документы ВАК не примет. Когда мы готовили защиту в Диссертационном совете при Литературном институте, то очень тщательно подошли к этим моментам. И формально мы их все соблюли. Но, увы, летом приказом МОН № 852/нк - диссертационный совет Д 212.109.01 при Литературном институте им. А.М.Горького был приостановлен. Мы об этом до сентября не знали. И добросовестно собрали все аттестационное дело, с оппонентскими отзывами и с отзывом ведущей организации. Моя работа вызвала большой резонанс в научной среде: на автореферат пришло восемь отзывов, из них, пять от докторов наук, два отзыва - из академических институтов системы РАН: ИМЛИ и ИРЛИ. Уже почти был накрыт банкет. Но... защиту решили не проводить. И тогда начался круг хождения по мукам, - поиски нового Диссовета.
- Но почему защиту не провели, ведь она, насколько я помню прошлогоднее развитие событий, уже была объявлена на сайте ВАК?
- В Литинституте решили так: раз совет приостановлен в своей деятельности, то проводить защиту нельзя даже при том, что она была объявлена на сайте ВАКа. Вот если бы совет закрыли, тогда мы защиту провели бы. А так - нельзя было проводить саму процедуру защиты. Конечно, мы пытались эти нюансы проверить через сам ВАК. Но ощущение возникло такое, что это "отдельное государство", решившее обособиться от всех ВУЗов "железным занавесом". По формально указанным на сайте ВАКа телефонам дозвониться до пресловутого "тринадцатого отдела" было невозможно: никто не снимал трубку или шел сигнал "занято". Звонили в разное время и в разные дни. Бесполезно.
Попробовали написать письмо юристу и отправить его по электронной почте, указанной на сайте ВАКа, в то время там был указан юрист по фамилии Крылов. Не получили никакой реакции, никакого ответа. Пытались подъехать в ВАК в юридический отдел, с официальным письмом. Письмо отказались регистрировать, сказали: звоните, пусть Вам назначат встречу, или пишите на электронную почту. Одним словом, отфутболили, лишь бы не связываться. Стоит ли говорить. что звонки и письма ни к чему не привели? А хотели задать всего один вопрос: имеем ли мы право проводить защиту в данной исключительной ситуации?
Если ВАК хочет реально изменить ситуацию в стране с уровнем образования, то он должен идти на контакт с ВУЗами, а не выступать полицаем по от ношению к ним. Он должен собирать, аккумулировать и анализировать ту информацию, что приходит к нему "с мест". Это поможет ему более конструктивно принимать решения и меньше ошибаться в принимаемых решениях. надо открыть общественную приемную именно по вопросам деятельности ВАКа, нужно создать пресс-службу, которая бы с одной стороны демонстрировала бы позитивные стороны деятельности ВАКа, с другой стороны, налаживала бы контакт с научной общественностью, с интеллектуальной элитой страны. Сейчас же создается впечатлением, что вывеску "ВАК" можно смело заменить на аббревиатуру "ФСБ", - кроме закрытости, формализации, и жестких "силовых" мер со стороны представителей системы образования, других действий не прослеживается.
- И все же, почему вы решили после этой печально курьезной истории с приостановлением деятельности Диссовета подать документы именно в международный университет в Ленинграде?
- Прежде чем я дошла до этого университета, я конечно же, предприняла попытки "пристроить" свою работу в какой-нибудь Совет, входящий в систему ВАКа. Я не думала, что это будет сложно: отзывы на автореферат говорили сами за себя, аттестационное дело было уже готово, да и при защите в "чужом" совете институт зарабатывал на процедуре защиты... Но, все оказалось куда как хуже чем предполагали даже сотрудники Литинститута. не помогло ничто: ни письма от ректора, ни личные звонки экс-председателя закрытого Дисовета другому председателю Диссовета, причем это были звонки хорошо знающих друг друга и симпатизирующих друг другу людей... Я пыталась предложить сою диссертацию ряду ВУЗов, у которых диссертационный совет имел бы мою ВАКовскую специальность: 10.01.01- русская литература. Это были советы от Подмосковья и прилегающих к Подмосковью областей, - и до Саратова. Ничто не помогло провести защиту.
Суть проблемы везде была одна и та же. Наше высшее образование превращено в услугу. Коммерциализация ВУЗовской системы привела к тому, что процедуру защиты воспринимают априорно как способ заработать на аспиранте. В одном из ВУЗов я так и услышала: "А зачем нам ваша диссертация? Это же ваша самореклама, вот вы ее и оплачивайте!" То есть, на диссертацию уже не смотрят как на квалификационный труд, как на вклад в дело науки, а просто лишь как на "пиар" аспиранта. Что получается? ВУЗы выдвигают для аспиранта условия, которые выполнить может только бизнесмен, жена или ребенок бизнесмена. Потом эти "остепененные" домохозяйки и инертные детки никуда преподавать не идут, они не знают предмета. А кто посильнее да понаглее, - норовит с такой вот официально купленной степенью сунуться в администрацию ВУЗа, и там "рулить" финансами, причем норовит повысить себе зарплату путем сокращения и увольнения реальных профессионалов, и перераспределения денег в свой карман. На реальную науку этому "остепененному менеджеру" плевать, ничего он в ней не смыслит, есть купленная диссертация, ну и ладно. Создав эту "систему поборов", подчеркну, - официальную, наше Министерство образования рубит сук на котором сидит.
Как происходит "коммерциализация степени"? В моем случае это было так. Диссоветы всех институтов (за исключением ИМЛИ, где объявили сразу, что защита диссертации возможно только для сотрудников самого института, со стороны работы не берут в принципе, впрочем провели бесплатную и высокопрофессиональную консультацию по работе, за что им огромное спасибо!), ставили условия: вы прикрепляетесь к нашему институту для "доработки диссертации". Для какой, спрашивается доработки, если диссертация уже прошла итоговую корректуру? А это не важно, говорили мне в ВУЗ, придумаем, куда и как Вашу диссертацию переписывать. Главное, прикрепитесь к ВУЗу и заплатите ему денег за оказание научной консультации.
Лушче всего оформить "стажировку", на полгода это будет стоить 120 тысяч, а на год- 240 тысяч. А если диссертацию переписывать кардинально, то это года три работы, помножьте 240 тысяч на три года. И никого не волнует, что вы свою диссертацию делали сами, что научный руководитель только лишь поставил перед вами задачу и обозначил методологические границы: как можно и как нежелательно ее решать. И что вы платили, за свое соискательство 30 тысяч в год. Здесь правила игры иные: 20 тысяч в месяц и без гарантий выхода на защиту. Защита, если до таковой дело дойдет, оплачивается отдельно. Это в среднем от 50 до 100 тысяч. Официально, в кассу ВУЗа. (Гонорары оппонентам по желанию в конверте отдельно на ваше усмотрение). И все это может длиться долго: нет предела совершенства, и это совершенствование текста работы будет продолжаться, пока в вашем кошельке не закончатся деньги.
Удивительно, но эту схему мне озвучили в пяти ВУЗах подряд. Такое впечатление что в систему "поборов" вовлечена вся страна. Для человека интеллектуально одаренного, не умеющего воровать, процедура защиты становится невозможной. Об этом я слышала и от девочек в российской глубинке - как участник конференций я объехала полстраны. И "схему зарабатывания на аспирантах" хотели применить не только ко мне. Если мы не хотим окончательно лишиться в стране науки, то эту систему надо подвергнуть анализу через уголовный кодекс.
Моя беседа с диссертационными советами доходила до абсурда. Например, мне сказали в одном из Подмосковных ВУЗов: "мы вам дадим и нового хорошего руководителя и он вам быстро напишет диссертацию". Я изумилась. Зачем? Я ведь работу написала сама! И что, спросила я, не устраивает в имеющейся работе? Ответ был таким: "мы скажем вам что нас не устраивает в вашей работе, когда мы ее прочитаем..."
А в международном институте никаких особых требований не выдвигали. Попросили оплатить регистрацию в базе данных. Попросили - в случае принятия диссертации к защите оплатить банкет. И самое главное, они приняли диссертацию с моим старым аттестационным делом. Сохранили информацию о том, что диссертация выполнена на кафедре новейшей русской литературы Литературного института имени Горького. Сохранили моего прежнего научного руководителя- доктора наук, профессора Бориса Андреевича Леонова. И все это было включено в видео- презентацию и в мой доклад на защите.
- Я знаю, что когда вы защитились со своей работой на диплом Оксфорда, то один из "доброжелателей" отреагировал примерно так: "да кто же в наши-то дни пишет диссертации? их просто покупают!.." Впрочем, есть же выпущенная гораздо раньше защиты монография...
- С монографией разговор особый. Когда в первых числах сентября я узнала что Совет при Литературном институте приостановлен и поделилась своим упавшим настроением с одним из сотрудников ИМЛИ РАН, с которым успела подружиться летом и который проявил искренний интерес к моей работе. И тогда он сказал мне : "похоже, дело затягивается. А тема-то у тебя хорошая. И взяла ты ее с нуля. И хорошо разработала. Смотри, могут украсть! Будешь потом доказывать свои права, кто был по этой теме первым!". Интуиция не подвела его. А я взялась за работу над монографией. Работала как вол, по 12 часов в сутки, но буквально за три недели переработала диссертацию в монографию, и отправила ее в издательство. Потом, еле живая, но с чувством исполненного долга уехала на Есененискую конференцию с тем же ИМЛИ РАН в Константиново. Была изумительная осень.
Теплые дни уходящего сентября. Шелест кленовых листьев и светлое яркое солнце, а ночами - полная луна в "золотом окладе" . как перламутровая пуговица на бархате неба: природа лечила мою душевную рану. Есенинская конференция, посвященная его 120-летию, прошла в те дни, когда должна была состояться моя защита в Литературном институте. Нет худа без добра, на конференции я познакомилась с интересными людьми. Один из них, мой сосед по автобусу, прекрасно защитивший кандидатскую по Салтыкову-Щедрину, дал совет: "защищайся по Оксфордскому стандарту!". Со своей докторской он так и поступил. Тогда я не последовала этому совету, но в памяти он остался. И после пятого вуза, где мне предложили "научного автора и нового руководителя для написания новой диссертации по новой теме... " я вспомнила этот совет...
В конце концов, если бы наш Диссовет не закрыли, то вряд ли бы я так быстро смогла бы написать монографию. А так появился стимул. Простите за самоцитирвоание но монография это мое детище. В предисловии я написала:
Уважаемый читатель! Со всех трибун и экранов, от матёрых политиков до начинающих журналистов, можно услышать призывы о необходимости помнить историю, прикоснуться к её истокам, наполниться живительным благолепием вечных истин и обрести дух свободной личности. «Нельзя быть Иванами, не помнящими родства» - вот девиз, поднятый на щит современными идеологами свободного торгашества. При этом, наши доморощенные интеллектуалы забыли страну своего рождения, поменяв алую кровь на голубую и напрочь отвергнув не такое уж далёкое прошлое. Если и вспоминают его, то с негативным оттенком, дабы лягнуть всё советское: науку, литературу, искусство.
Из поля современных аналитиков литературы практически исчез пласт литературного наследия, относящийся к проблеме труда и производства. Энциклопедия определяет понятие «производство материальное, как процесс создания материальных благ». «Производство материальное представляет естественное условие человеческой жизни и формирует материальную основу других видов деятельности» .
Кто лучше всего может представить панораму страны, её материальное и духовное бытиё, нежели не писатели – эти «инженеры человеческих душ»? К ним можно добавить и литераторов, обобщённо видящих и аналитически раскладывающих на элементы жизненные процессы. Они, как правило, анализируют и направляют творческий поиск писателей, а иногда вливаются в их когорту.
Отказываясь от анализа производства, художественная литература, относящаяся к «другим видам деятельности», рубит сук, на котором она сидит, одновременно лишая будущего и страну. После двух десятков лет торгашества природными богатствами страна начинает понимать, что надо что-то и производить. Поэтому вся надежда на литературу, которая сможет исследовать формирующиеся новые производственные силы и отношения в условиях частной собственности. А ведь до развала Союза данной проблеме уделялось огромное внимание. В 20-30е годы, уже прошлого столетия, в художественной литературе начинает формироваться новый жанр, широко известный как «производственный роман». О теме труда, о человеке труда, о рабочей теме много говорят литературные критики и публицисты. Однако энциклопедическое определение этой самой амбициозной литературной стратегии XX века фактически отсутствовало в научной литературе, и только после ряда моих публикаций оно появилось в интернете.
Производственный роман, отражая колоссальные сдвиги в общественных отношениях, иллюстрировал становление новых производственных сил и новых классовых отношений к труду (зачастую противоположных - классовая борьба усиливалась в ходе коллективизации и индустриализации). Формально началом уже осознанного, категориально закреплённого движения (когда большинство шедевров производственного романа, сопутствовавших индустриализации были написаны) в данном русле можно считать Первый съезд советских писателей в 1934 году, на котором А.М.Горький призвал пролетарских писателей: "Основным героем наших книг мы должны избрать труд, то есть, человека, организуемого процессами труда... и человека, в свою очередь, организующего труд более легким, продуктивным, возводя его в степень искусства" .
Взявшись за исследование этого феномена отечественной литературы и, понимая объёмность понятия «производство», пришлось ограничить изыскания рамками заводского производства, оставив производство на селе аналитикам «деревенской прозы».
Приступив к этому исследованию, с ещё не в полной мере выкристаллизовавшимся названием, я с удивлением обнаружила, что данная тема практически не раскрыта с позиции жанровой эволюции. Обширная критика советского времени была, в основном, направлена на идеологическую сторону произведений, посвящённых труду. Не лучше ситуация оказалась и в перестроечное время. Так, политика возобладала над здравым смыслом и литераторам ИМЛИ РАН пришлось отказаться от публикации 9 тома Истории Всемирной литературы со следующей формулировкой: "Настоящий восьмой том "Истории Всемирной литературы" завершается началом новой эры, отмеченной значительными историческими сдвигами и глубокими изменениями в словесно-образном искусстве. Зарождение новейшей литературы у нас обычно связывалось с Октябрьской революцией 1917 года... Кардинальные перемены в общественном сознании сказались на восприятии литературы XX века. В последние годы происходит коренная переоценка многих ее явлений. Но этот процесс еще далек от завершения. А для "Истории всемирной литературы" нужны итоговые обобщения, к которым наша научная мысль пока не готова... Именно эти соображения побуждают Главную редколлегию завершить издание "Истории всемирной литературы" восьмым томом."
С детства меня приучали добросовестно трудиться: "труд – основа всего, труд - основа развития личности, труд – основа благосостояния, труд – самореализация, труд – это радость, труд- это свобода и независимость, труд- это интересные люди и познание мира". Так мне говорили и родители, и книги и пресса. Образ профессионала своего дела был для меня притягательным маяком.
Тема окажется понятной не только высоколобым специалистам в области теории литературы, но и простым любителям чтения. Я открыла для себя много новых имён, с которыми хотелось бы познакомить читателя. Несправедливо забытые мастера отечественной художественной прозы, раскрывая движение души рабочего и её перерождение в процессе самореализации в любимом деле, являются великолепными стилистами, и создают наглядный, осязаемый образ профессионала. Удручает ситуация, когда уважаемые рулевые страны никак не определятся с приоритетами её развития. Насущную стратегию страны должна формировать, интеллектуальная элита, транслируя её на законодательную и исполнительную власть. К культурной элите страны, в первую очередь, относятся писатели и литературоведы, поскольку вся осмысленная культура базируется на слове.
Я уверена, что любой гражданин должен ознакомиться с произведениями, относящимися к жанру «производственного романа», чтобы осознать тот великий подвиг, который был выполнен трудовым народом, и который позволил создать экономическую основу существования современной России. Знаю, что мою монографию, вышедшую в свет еще в 2015 году с удовольствием читают студенты, занимающиеся филологией и ее уже активно берут в библиотеках. Рада стараться на пользу российской науки!
|
|
