Тема терроризма не была актуальной для российского общества вплоть до середины 1990 - х годов. Конечно и в СССР и в Новой России происходили террористические акты. Но отношение к террору не было политизированным. Даже когда террористы выдвигали политические требования или обосновывали свои деяния идеологическими мотивами, единственной квалификацией происходящего было уголовное преступление.
Армянские террористы Затикян и Багдасарян, взорвавшие вагон на Таганско-Краснопресненской линии метро, были в глазах общественности уголовниками. Расстреляны они были в течение недели после вынесения приговора, и особого сочувствия у публики не вызывали. То же самое можно сказать о членах ансамбля Семь Симеонов, угонщиках самолета в Грузии и других несознательных гражданах, повторявших совершаемые на Западе преступления.
Терроризм в СССР был опасен, но значимую проблему не представлял. Немногочисленных радикалов контролировал КГБ (о том, как это было, можно прочитать в книге Артема Тарасова “Революция не всерьез”). Обычно ликвидация радикалов производилась в срок от четырех до шести месяцев после выявления. Этого времени хватало для выявления связей, разобщения и разложения членов ячеек.
Ситуация в корне изменилась после начала войны в Чечне. Действия Шамиля Басаева, Салмана Радуева и других боевиков так называемой Ичкерии вызвали шок у российского общества. Захват роддома в Буденновске показал неспособность органов безопасности предотвращать террористические акты. Показанное по ТВ лицо Виктора Черномырдина в момент общения с лидером боевиков (“Шамиль Басаев, говорите громче”) лучше всего передает факт: к террористических актам на территории страны органы ФСБ были на тот момент не готовы. Примерно то же самое произошло и после рейда террористов в Кизляр.
Автор этих строк имел непосредственное отношение к работе Службы БТ в 2000 - е годы. Сейчас антитеррористическая деятельность организована намного лучше, мы научились предотвращать теракты и продвинулись в понимании этого явления. Увы, ценой огромных потерь.
Формирование исламского радикализма происходило на фоне вовлечения в войну на Кавказе больших масс населения, дегуманизации, объективных социально-экономических проблем в воюющей Чечне. На этом фоне началась пропаганда радикальных течений в Исламе. Она происходила как через проводников исламизма, ваххабизма в ЧР, Ингушетии, Дагестане (эта деятельность было в основном оплачена спецслужбами хорошо известных стран, поддерживавщих войну в Чечне финансово и идеологически), так и через НКО, совершенно легально существовавшие на тот момент (Национальная организация русских мусульман и др.).
Параллельно в 2000 - е происходила экспансия исламизма в Центральную Азию. Исламизм, этика приверженцев которого дозволяет вооруженную борьбу - джихад, вкупе с пропагандой вражды, межнациональной розни, а также нарастающая нищета, дезорганизация социальной сферы вместе и в совокупности составили комплекс факторов, обеспечивших вовлечение в террористическую деятельность большого числа людей.
Мотивы участия в терроре у них были разными. Это и месть за погибших родных (джихад мести), и подражание известным террористам, и даже извращенная форма самоубийственного поведения.
Нет нужды комментировать известные эпизоды и трагические события. Хочется лишь прокомментировать уроки, выученные в ходе искоренения терроризма на Кавказе.
Первое - террор можно и нужно предвидеть и по возможности предотвращать. Это социальное явление, форма деструктивного и девиантного поведения, у которой есть предопределяющие факторы. Действуя на них, можно пресечь террор.
“Черными вдовами” становились женщины, потерявшие любимых на войне. Особенно массовым это явление стало во Вторую чеченскую кампанию. Органами ФСБ и МВД была налажена работа по выявлению этих людей из группы социального риска. Им оказывали социальную и медицинскую помощь. Если же потенциальные террористы вдруг внезапно исчезали и их не могли обнаружить в месте постоянного проживания, розыск начинали сразу, даже до получения заявления от родственников. Взаимодействие с Советом муфтиев и другими исламским общественными организациями позволило очень быстро пресечь радикальную пропаганду черед религиозные объединения.
Второе - терроризм и исламизм не самостоятельны, а отражают более общие тенденции в мировой политике. Пресечение идеологической и финансовой поддержки террора этот очень важные компоненты борьбы с ним.
Пропаганда терроризма в наши дни осуществляется через комплекс деструктивных социально-психологических технологий. Совершившие теракты люди оказываются в большинстве озлобленными, ожесточенными, и в то же время - внушаемыми, незрелыми. По сути они жертвы манипуляторов, привлекающих их к террористической деятельности.
Особую тревогу вызывает использование спецслужбами зарубежных государств специальных гуманитарных технологий (воспитание через пропаганду в кино и литературе), позволяющих формировать антропологический тип “человека террористического”.
Этот патологический (патопсихологический) тип соответствует образу радикала, вступившего на путь борьбы - джихада. Аскеза, ограничение социальных связей, максимальное вовлечение в религиозное течение фундаменталистского толка, терпимость к боли и страданиях (и более того, их привлекательность) - все это формирует образ исламского террориста наших дней. К этому надо добавить ксенофобию и цинизм.
Пропаганда терроризма в наши дни это не просто “продолжение политики другими средствами” (когда например операция по захвату очередной страны обосновывается борьбой с террором).
Это системная деструктивная и очень опасная деятельность, направленная против человечности, культуры и традиционных представлений (религиозных, духовных, общественно-политических). Опасны террористы-одиночки, но еще опаснее и страшнее люди, воспитываемые как радикалы с самого детства.
Третье - мотив борьбы с терроризмом может маскировать цели групп влияния в российской политике, последующие свои собственные интересы.
Эта тема пока не обсуждается широко, но все же появляется в публикациях СМИ. В ряде субъектов федерации на юге страны неоднократно становились достоянием гласности факты связи политиков и представителей радикальных движений.
В Чеченской республике, где таких случаев больше всего, антитеррористические операции неоднократно были использованы для уничтожения в буквальном смысле экономических и политических конкурентов. А последствия отдельных терактов, совершенных исламистов, были использованы даже для изменения конституционного законодательства. Эти примеры тоже известны, поэтому ряд авторов ставит под сомнение “самостоятельный" характер планирования радикальных актов. Другими словами, к этому причастны отнюдь не только исламисты, но и политики (и не только с Кавказа).
От редакции: Во время теракта в Буденновске ФСБ не могла быть к нему готова в силу того, что такой структуры в то время еще просто не было. Существовала ФСК, Федеральная служба контрразведки - указ о ее реорганизации в ФСБ уже был подписан Ельциным в апреле 1995 года, но летом никаких изменений еще не проводилось, вплоть до того, что во главе службы продолжал оставаться директор ФСК, бывший пожарник Степашин - он и возглавлял лично антитеррористическую операцию в Буденновске. Результаты его руководства известны, а я имел сомнительное удовольствие наблюдать это руководство изнутри.
Но проблема была шире - ФСК в тот период постоянно подвергалась реорганизациям и сознательному ослаблению, что никак не способствовало эффективной работе.
Что касается расхожей легенды о "роддоме" - диверсионным подразделением Басаева была захвачена целая центральная районная больница в Буденновске, то есть комплекс зданий со своей территорией, ими была благодаря большой форе во времени организована весьма эффективная оборона этого объекта. Штурм больницы специальными подразделениями ("Альфа" и др.) с приданными им войсковыми силами и средствами, включая авиацию, продолжался более 5 часов, что беспрецедентно для подобных операций - обычно они продолжаются считанные минуты, а потом сворачиваются, поскольку признаются неуспешными. Здесь же при неумелом руководстве операция продолжалась часы, "Альфа" понесла потери, которых у нее не было ранее за всю ее историю - в первую очередь, потому что операция вообще не имела плана, прибывшие поздно вечером подразделения на рассвете уже были брошены в бой даже без четкого плана местности и сооружений.
После провала штурма на несколько дней город Буденновск оказался под контролем плохо организованной массы разнообразных воинских формирований, что привело к росту потерь, в первую очередь среди мирного населения - в разных районах города, в том числе весьма удаленных от локализованной группы террористов, была слышна стрельба, а в городском морге появлялись новые трупы. Самым известным случаем стала гибель журналистки германского журнала "Фокус" Натальи Алякиной, которую застрелили по причине неумелого обращения с пулеметом на КПП на въезде в город. Эту гибель не удалось скрыть, в отличие от смертей местных граждан и военнослужащих, страдавших от "дружественного огня". Известен также случай случайного выстрела из пушки БМП в толпе - был частично разрушен частный дом, ранения и контузии получили военнослужащие и корреспондент журнала "Огонек".
Следует признать, что диверсанты Басаева были гораздо лучше организованы (при весьма средней подготовке и слабом вооружении), чем силы антитеррористической операции. Вы легко могли видеть выпивших участников антитеррористической операции, в то время как в подразделении Басаева за употребление алкоголя следовал расстрел, причем исламизм тут был ни при чем - радикальных исламистов там не было.
Так что авторитет "борцов с терроизмом" не так высок, как хотелось бы. В противном случае и результаты борьбы с терроризмом на протяжении уже 22 лет, если брать отсчет от Буденновска, были бы совсем другими. Пока что налицо лишь завышенная самооценка, слабая мотивированность, слабая подготовка и невысокий общий культурный уровень.
Анатолий Баранов, главный редактор ФОРУМа.мск
|
|
