Троцкизм, чей ультрареволюционный имидж может сбить с толку разве что невежественного обывателя иполитически неопытную молодежь, изо всех сил стремится показать, что именно он занимается рабочим движением наиболее целенаправленно и активно. “Вожди” всевозможных троцкистских сект с упоением втирают публике – “вот мол, разные интеллигенты занимаются всякими фронтами, дискутируют и теоретизируют, в то время как мы, троцкисты, делаем реальное дело – организуем рабочих, помогаем рабочему классу и т.д. и т.п.”
Полезно присмотреться к этому “реальному делу“, конечно же, не ради критики троцкистов как таковых, ибо их действительное влияние на рабочее движение в стране ничтожно, а ради уяснения, в первом приближении, подходов современного революционного марксизма к проблеме рабочего движения.
Трезвый взгляд на деятельность троцкистов в рабочей среде сразу же обнаруживает такую характерную черту как некритическое преклонение перед профсоюзной формой организации. Троцкисты не мыслят иной формы организации кроме профсоюза. Более того, они полагают, что профсоюзы были и являются школой революционной борьбы. Некоторые видные троцкисты доходят до того, что объявляют в своих писаниях современные профсоюзы капиталистической России “школой коммунизма“.
Мы не станем здесь перечислять всем известные примеры контрреволюционной, проимпериалистической роли профсоюзов коими пестрит история. Достаточно вспомнить в этой связи известного наймита империализма и врага рабочего класса Польши Леха Валенсу.
В марксистской литературе, начиная с Розы Лексембург, достаточно подробно описана двойственная роль профсоюзов и установлена необходимость критической дистанции по отношению к профсоюзной форме организации рабочих. Но традиция троцкизма, импортированная в Россию из империалистических метрополий (прежде всего Великобритании) базируется на тред-юнионизме, как главной линии политической работы.
Нельзя сказать, что троцкизм не отдает себе отчета в действительном состоянии умонастроения рабочей массы в современной России. Из уст видных троцкистов мы слышали признания того, что рабочие пассивны, не только аполитичны, но и с превеликим трудом поднимаются на борьбу за свои ближайшие, элементарные экономические права. Какой же вывод делают отсюда троцкисты? Мягко говоря, сомнительный. По их мнению, отсюда следует, что надо всячески помогать профбюрократам , что именно профбюрократы и есть на сегодняшний день сознательные пролетарии.
Следствия такой точки зрения неизбежно будут весьма плачевными. Да рабочий класс пассивен. И пассивность эта не случайна, а закономерна. Причины этой пассивности остаются для троцкизма, утратившего связь с методологией марксизма – диалектическим материализмом, тайной за семью печатями. В своей поддержке тред-юнионизма троцкизм ошибается как в объекте приложения усилий, так и в методе. Мы уже касались в одной из работ темы изменения структуры рабочего класса в связи с изменением господствующих форм технологического процесса. Эпоха фордизма и тейлоризма, эра конвейера, не могла не породить тип пассивного рабочего, в очень малой степени способного к самоорганизации и возлагающего свои надежды на иерархические организационные структуры – профсоюзы, тоталитарные партии (пародирующие ленинскую концепцию партии – науки, партии – авангарда). Это объективная основа пассивности пролетариев и вместе с тем одно из объяснений господства сталинистской пародии на большевизм и могущества тред-юнионистской бюрократии. Российско-польский социалист начала XX века Лозинский в ярких красках разоблачил заблуждения оппортунистов и вульгарных марксистов насчет повышения сознательности пролетариев с прогрессомкапитализма: “«Стадность, а не общественность развивает в рабочем крупная машинная индустрия, а вместе с этим и крайнюю пассивность, впечатлительность, внушаемость, автоматичность… Стягивая одной рукой рабочие массы в крупные фабричные центры, современный капиталистический прогресс другой рукой лишает их уже последних жалких остатков умственной самостоятельности… Весь современный прогресс есть, в сущности, развитие, «усовершенствование» форм насилия, эксплуатации, обмана, лицемерия, жестокости, усиления массовой стадности и автоматичности, и воспевать ему гимны, преклоняться перед его разумностью и целесообразностью могут лишь те, кому он несет благосостояние, счастье, силу, власть. У пролетариата же может и должен быть лишь один приговор: вечное проклятие… Итак, процесс капиталистического развития отнюдь не подымает благосостояние пролетариата, не увеличивает шансов его победы, не укрепляет его позиции, не повышает его знания, его сознательность, не содействует его истинной сплоченности, не уменьшает числа его врагов, не уменьшает их социальной мощи.”
Прогресс капитализма означает в то же время и крайнюю степень атомизации индивидов, причем формальная связь непосредственных производителей, обусловленная технологическим процессом крупной машинной индустрии, нисколько не препятствует этой атомизации. Этот факт не был осознан теоретиками марксизманачала ХХ века -Каутским, да даже в какой то степени и следовавшим за ним в этом вопросе Лениным. Миллионы социальных атомов в иллюзии преодолеть свою атомарность сливаются в тоталитарные партии, профсоюзы и другие отчужденные политические и экономические формы. Так возникает чудовищный мир “бюрократического коллективизма“(1) во всех его исторических проявлениях – от фашизма и сталинизма до империалистической демократии. Никакого снятия (Aufheben), преодоления атомизации здесь не происходит. Наоборот это есть доведение ее до логического предела.
Именно частью босхианской реальности бюрократического коллективизма и являются профсоюзы, взятые в своей самой глубокой сущности. В этой связи раскрывается поистине контрреволюционный характер призывов троцколефтистов к всемерной поддержке профсоюзов в ущерб самооорганизаци пролетариев. Впрочем, сами объективные процессы, происходящие в современном производстве, ставят крест на потугах этих “друзей рабочего класса”. Удельный вес традиционного промышленного пролетариата в общей структуре наемного труда прогрессивно падает. Думается, что не в последнюю очередь с этим фактом связано и жалкое состояние политических наследников бюрократического коллективизма – троцкистов, шовинистических сталинистов и т.д. Наблюдается и еще одна закономерная тенденция – кризис профсоюзов, размывание их членской базы и утрата ими былого влияния. Структурная перестройка технологического процесса – автоматизация и компьютеризация производства, развитие непроизводственного сектора повлекли за собой и качественное изменение состава наемного труда. Сегодня наиболее мобильны, потенциально политически активны и сознательны не рабочие с конвейера и от станка, а рабочие сферы IT, автоматизированных производств, пролетарии умственного труда и, в какой то мере, работники сферы сервиса.
Эти новые пролетарии информационной эры тоже страдают от отчуждения и атомизации, но не ищут выхода из них на путях бюрократического коллективизма – тоталитарного мувентизма и тред-юнионизма.
В этой связи встает во весь рост вопрос о роли революционной интеллигенции в современных условиях. Троцколефтисты клеймят и поносят интеллигенцию. Сами они, однако, принадлежат к интеллигенции и полу-интеллигенции. Это кающиеся интеллигенты, распинающиеся в любви к рабочим, но бессознательно мечтающие рулить, организовывать и “направлять“ пролетариат. Но их время прошло. Задача революционной интеллигенции состоит теперь в том, чтобы всячески способствовать самоорганизации рабочего класса, всячески выявлять и поддерживать неотчужденные формы политического и экономического действия. Живущие в башне из слоновой кости троцколефтисты достают с полок тома Маркса и Ленина, начетнически ища в них буквальные ответы на вопросы современности. Революционные марксисты тоже читают классиков. Но они знают, что главное наследие этих титанов мысли, переданное нам, состоит в диалектическом методе, а не в конкретных, исторически обусловленных положениях. Сегодня для нас по новому открывается смысл слов бессмертного пролетарского гимна: “никто не даст нам избавления, ни бог, ни царь и не герой…” Мы, угнетенные, не нуждаемся в герое-вожде, потому что достичь освобождения мы сможем тогда и если мы сами станем героями. И каждый из нас становится героем – интеллигент, когда он перестает каяться и кует теоретическое оружие, рабочий, когда он перестает ждать манны с неба от профсоюзного чинуши и соединяется с другими пролетариями ради общего дела, каждый человек, когда он по своей воле выходит из предписанной ему Обществом Зрелища роли. На смену иллюзиям бюрократического коллективизма приходит героический социализм.
|
|
