«Патриотическая комедия» - этот фильм надо было смотреть именно с большущей дистанции, чтобы рассмотреть там все симптомы 1992-го, Постсоветии… Раньше это казалось бредом сразу же – потому и выключалось. Но теперь – следишь, как за пульсом. вот-вот прорвётся, проболтается характерная для перелома идейка.
Так и есть:
- Почему у них (в Нью-Йорке) так холодно?
- Неужели не понятно? У них все богатые, у нас – все бедные, мы антиподы, у нас тепло, значит, у них – холодно…
Это Маковецкий говорит. На том перепутье лет казалось, что другого хэдлайнера вообще нет в кино, везде Маковецкий, в «Танго втроём» покойного Тодоровского тоже он… Любое пережившее те лихие лета кино – с ним. Кстати, в «комедии» есть и общие с «Утомлёнными солнцем» места, но всё же не вынесенные из 90-х. Ценно, что вся эта сумбурная фантастика разворачивается именно в реальном антураже, среди жигулёнков и запорожцев, добрых поливальных зилов, которые (свидетельствую!) были, и воду несчитано лили. В фильм (помимо сюжета, окольно его бредятинке) – тянет, потому что там ощущается свершение, разворачивание ещё неясных, но укореняющихся идей. И тянет потому что мы там были вполне уже сознательными, но не настолько чтобы сопротивляться этому разворачиванию…
Сюжета нет, он вырисовывается попутно угарному движению молодого, ещё каратистского периода Серебрякова. Конечно же, и бомж должен быть главным героем, и красавица должна появиться – Лариса Гузеева. Но всё это – вписано в обстановку мистики и ожидания чуда. Конечно: когда советский народ разуверился в своих силах, отрёкся и от имени своего и от дела отцов, то тотчас уверовал в летающие тарелочки и во всесилие капитализма, всё это било фонтаном одновременности. Поэтому советская административная (как на проспекте Вернадского) новостройка в антураже – по другую сторону Москвы-реки.
Изба репрессированного с призраками и подземным ходом в Европу, который ему не дали докопать свирепые чекисты – вот теперь наша родина. И о ней там немало (на тот момент – это вообще удивительно!) размышлений. Мол, родина – это старый шкаф, который был ещё до домов (так и было, мебель часто переезжала из избы либо же дворянского гнезда, как у нас, в новые квартиры, переживая одну за другой). Или, уже в финале – «в России живём, а коли станет грустно, так можно и водочки выпить…» Вся концепция ближайшего жития явлена.
Но самое как раз не фантастическое, а психо-реалистическое в фильме – это люки, ведущие из того недорытого репрессированным подземного хода в столицы великих держав. В Нью-Йорк и Париж… Именно так себе и видели действительность, будущность граждане, за которых сменило гражданство новое руководство страны. Не случайно в телевизоре помимо михалковской «Пьесы для механического пианино» в самом конце мелькает Ельцин-1991 и программа «Вести». Всё это, не смотря на пессимистико-фантастический мессядж – хэппи-энд. «А я остаюся с тобою» - бандиты, сероформенный спецназ в беретках как фон, и только бомж, мент, проститутка и интеллигент, а так же примкнувшая к ним краса Гузеева, на тот момент подруга питерского поп-механика, психонавта и будущего сооснователя НБП, - становятся жителями будущего.
Хотиненко всегда был режиссером второго эшелона, без собственных идей, такие режиссёры ценны своей отражающей способностью (чуть позже, в нулевых, в фильме «Поп» он отразил уже следующую стадию социального регресса – при взгляде на советскую историю, причём). Вот и в 1992-м он отразил, причём с очень хорошим тактом и даже иногда неявной иронией, что было в головах господ, которые возомнили себя у руля новой эпохи, строителями «новой России». А оказались господа у разбитого корыта только по вине их же новых объяснительных принципов, вокруг стояла сверхдержава, а они уже не видели её богатейшей инфраструктуры, всех прежних возможностей развития – в новую буржуйскую оптику. Вот почему именно молодой прилизанно-волОсый бандос с автоматом – самый уверенный персонаж, даже после гибели воскресающий эдаким вурдалаком («мафия бессмертна»).
Ну и – эти очаровательные лесенки и люки в потолке подвала (свет в конце тоннеля!). Вылезти из загаженной ими же истории СССР через волшебные люки за границу (вспоминаем созвучное «Окно в Париж» или тот же «Фонтан», эмоционально нагруженные именно этими грёзами и «дерзаниями») – вот долгожданный выход. Чтобы не тут, а именно ТАМ настало «как на Западе». Примечательно, что десять лет назад в "Гостье из будущего" машина времени переносила всё же в СССР, а вот тут "коридор в Европу" ведёт и в США и в Африку, но именно вовне. Исторический пессимизм прослеживается в таком патриотизме...
Меня удивило весьма скромное явление там наготы, поскольку это было ещё и время совершенно нового самообнаружения народа в женском теле – а тут лишь маленькая душевая в тазике. И вся эта милая сердцу дачная облезлость (её через пару лет разовьёт в иную эстетику Мигалков, но ещё она была и в «Подмосковных вечерах», если помните) – не отпускает, хотя и скрипит привидениями, духами репрессированных…
Всё есть из тех лет (снимали летом или ранней осенью) – свобода, дожди, и безбрежная какая-то, природная радость от бытия, с которого опали оковы объяснительных и тем обязывающих куда-то идти, коммунизм строить – теорий… Есть каратэ, старая телефона будка, вальс-погоня вокруг поливальной машины и даже Евразия уже есть (ещё не Евразийский союз, но как тенденция) – так, кажется, кинокомпания называлась всё это снявшая на киноплёнку и успевшая покрутить по советскому, пока ещё работающему инерционно механизму кинопроката во всей РФ великой…
|
|
