Человек, начавший с «борозды», то есть от дела быстро оставит в аутсайдерах того, кто одновременно с ним начнёт с вуза. И его рецепт: начать с дела, практики и уже к ней подтягивать теорию в той мере, в которой она становится для неё необходимой. У этой точки зрения есть немало сторонников. Вот как описывает, например, П.Капица в своих предвоенных отчетах подготовку английских студентов в сравнении с советскими. Он, напомним, несколько лет стажировался в Англии, у самого Резерфорда. Английский студент на экзаменах не тянет билет и не отвечает по экзаменационным вопросам. Он получает лишь один вопрос, но из практики и такой, что не содержит прямого, однозначного ответа. Студент вынужден сам подобрать материал из различных источников, провести его аналитическую проработку и выдать вполне оригинальный ответ, который может оказаться неожиданным и для самого преподавателя. Как результат, английская научно-инженерная школа существенно опережает советскую.
Вспомним, что и известный американский предприниматель и миллионер Г.Форд, беря на работу нового человека, первым делом усаживал его за конвейер независимо от уровня образования. В науке эти подходы рассматриваются как столкновение теоретического и практического мышления, которое оказывается в пользу последнего, что убедительно показал, например, известный ученый-психолог Б. Теплов в своей работе «Ум полководца». Итак, вывод Мухина - идти в практику, а уж оттуда, по мере необходимости, - учиться. И всё-таки, как представляется, он не совсем прав в своих рассуждениях и выводах. И в качестве аргумента обратимся к практике советского образования. Это тем более актуально, что с одной стороны, и в Минобразовании с приходом нового министра наблюдаются подвижки в сторону введения некого «труда» для школьников, с другой - есть богатый опыт советского образования, который забыт начисто. А ведь оно было выстроено в высшей степени разумно. И теоретическая составляющая там отнюдь не игнорировалась считалось, что ничего нет лучше для практики, чем хорошая теория.
Советская система образования представляла собой единую целостность и основывалась на взаимосвязанных и взаимообусловленных элементах. Рассмотрим, как это было выстроено в её профессиональной части, остальные по мере возможности старались выстроить по его образцу. Это последовательность: школа- пту (техникум)- вуз. Школа, это хорошо подобранная совокупность предметов, целью которой было дать целостную естественнонаучную картину мира. Обучаемому прежде всего надо было внушить мысль об объективности существующего мира, его принципиальной познаваемости. Показать решающее значение опыта, и поэтому обучение содержало больше количество лабораторно-практических работ. По положению, если их выполнялось менее 75 процентов, то такой предмет просто не засчитывался как пройденный. Это одна сторона дела. Другая- практические навыки, умение делать руками. Отсюда обязательный курс практических занятий, проводимых в специальных мастерских. Автору этих строк, например, в рамах учебной программы пришлось последовательно заниматься столяркой, слесаркой, электрикой. Эта составляющая обучения усилилась с хрущевской политехнизацией школы, её переходом с десяти, на одиннадцатилетку. Тогда практическая часть была заметно расширена, а в обучение введена длительная практика на производстве. К аттестату об окончании школы выпускник получал еще и свидетельство о присвоении рабочего разряда, с которым он мог устроиться на работу. Конечно, нашлось много горячих голов, ругавших это новшество, но во-первых, у школьников развивалось то, что называется «мышление руками» и без которого невозможен ни рабочий, ни инженер а во-вторых, грешным делом думаю, что страна выжила в свои несчастные 90-е, когда сёла и малые города были вообще брошены государством на произвол судьбы, это самое «ну пусть вымрут тридцать миллионов..» именно благодаря этим своим навыкам. Так что практическая подготовка здесь, несмотря на известное сопротивление «мыслящей части» тогдашнего образовательного истеблишмента была на самом высоком уровне. Увы, в дальнейшем постепенно, но верх взяли они.
Советский вуз. Казалось бы, безусловный приоритет теории. Но и тут П.Капица не прав. Обучение там было выстроено в высшей степени грамотно. Да, в основном, теоретические предметы, но сопровождавшиеся обязательными лабораторно- практическими работами. Выпускники вузов вспомнят, что почти каждый из них имел то, что студенты называли «Пентагон». Это как правило, стоящее отдельно здание- лабораторный корпус, вход зачастую по спецпропускам и уж отработка учебных тем осуществлялась там на самом высоком практическом уровне. Зачастую, с военной приёмкой. Базовые предметы к тому же сопровождались курсовиками то есть, тем же проектированием, но в меньших масштабах, в пределах предмета и по смыслу нисколько не уступали английским испытаниям, на которые ссылается П. Капица.
Ну а выпускные испытания в советском вузе, это отдельная песня! Они имели вид самостоятельных проектных работ с последующей их защитой. Темы работ были максимально приближены к реальным требованиям. Это обеспечивалось тем, что они выбирались на предвыпускной производственной практике. Уровень? Самый высокий. Напомню, что темой дипломной работа Серго Берии, например, была разработка самолёта- снаряда морского применения, с которой он вполне успешно справился. Перед выпуском, примерно полгода, студент находился на сплошной производственной практике. Этого было вполне достаточно, чтобы не только досконально изучить производство, но и влиться в рабочий коллектив, будь то цех, отдел или КБ. К тому же, предприятия, как правило, имели и свои отделы технического обучения. Они обеспечивали ввод в курс дела, знакомство со всей его деятельностью. Особое внимание уделялось рационализаторско-изобрететельской работе, которой на предприятии занималось специальное подразделение - БРИЗ.
Распределение. Оно также самым серьёзным образом способствовало практической доводке выпускника. Сейчас его относят к несомненным недостаткам советского образования. Нынешним «элитариям» трудно представить, что их могли бы в обязательном порядке послать отработать свои три года там, где это сочтёт нужным государство да еще, возможно, и в другом городе. Образовательные кредиты, за которые окончившему вуз придется расплачиваться всю жизнь, считаются ими явлением более предпочтительным. Но тогдашний выпускник имел не только довольно широкий выбор при распределении, но и автоматически получал определенные социальные гарантии. И наконец, и это самое важное, по-сути продолжал свою стажировку как специалист. Ибо, не попади он по-окончании вуза в соответствующую среду, лет через пять можно было бы считать, что никакого института он вообще не кончал.
Комиссия, принимавшая защиту, создавалась максимально независимой от вуза, её председатель- представитель, как правило, базового предприятия, не ниже уровня зам главного инженера. То есть, также безусловный приоритет практики.
Защита проходила в форме, дискуссии, где дипломнику приходилось защищать свой проект не столько перед преподавателями, сколько перед профессионалами- практиками. И вот что следует особо подчеркнуть. Председатель комиссии, по-сути представитель заказчика, и по большому счету ему было глубоко безразлично, что там написано в учебных планах и программах вуза. На этот счет были всероссийские квалификационные характеристики, которым по своей профессии выпускник должен был соответствовать в полной мере, а оценка производилась, прежде всего, по его готовности к практической работе. По результатам защиты председатель готовил отчёт со своими замечаниями, который поступал в министерство. Это обеспечивало прекрасную обратную связь разработчика обучения с потребителем-практиком. Ныне сделано всё, чтобы разорвать эту связь. Обучение происходит на стандарт, а не на профессию, а это принципиально разные вещи. Председатель- не человек с производства, а как правило, приглашается из соседнего учебного заведения, так легче договориться. Если там появится человек с производства, то ему даже пишут вопросы, которые он должен задавать. И в самом деле, учебных «стандартов», то есть чисто ведомственных документов он не знает. И не дай бог, если он будет задавать вопросы по своему разумению! Отрыв от практики полный. Минобразования постаралось замкнуть контроль на себя. Само делать, само назначать результаты и само же и контролировать себя. А уж контроль со стороны реальной практики это то, чего Минобразования старается избежать в первую очередь.
О контроле следует поговорить отдельно. Это наиважнейшая вещь в обучении, определяющая его качество. В СССР была вертикаль независимого ступенчатого контроля, что и предопределяло его эффективность. Вузы контролировали школы задавая планку вступительных экзаменов, сами они контролировались требованиями заказчика, а это ВПК, который в свою очередь должен был конкурировать со своим внешним противником. Эти отношения являлись определяющими и для всех других вузов. Ныне ругаем ЕГЭ, и это правильно. ЕГЭ это вообще не образование, заметил тот же Юр.Мухин. Но почему-то упускается даже более важная часть процесса: вузы за счет вступительных экзаменов по-сути формировали качество школьного контингента «под себя» и как следствие, он был очень высок. Надо понимать, что министерство на это просто не способно в принципе. Перейдя к разновидности госприёмки в форме ЕГЭ оно, конечно, обезопасило себя от реального контроля, но и качество скатилось на наинижайший уровень. Точнее, исчезло совсем. Вместе с правильным контингентом.
Конечно, по прочтению этого текста у многих сразу же появятся многочисленные возражения: не так уж и хорошо всё было в той системе образования. Это так. Но надо помнить, что она разваливалась вместе со всей страной и в первую очередь, исчезали её лучшие качества.
Опустим вопрос «Кто виноват?» и перейдём сразу к «Что делать?»
Когда- то напрашивалась совершенно естественная мысль, что стоит закрыть Минобразования лет, эдак, на пять-десять и отечественная система образования выплывет сама, в силу присущей ей внутренней самоорганизации и инстинктов самосохранения. Но ныне, пожалуй, следует поступить по-другому. Рациональнее, что ли. В первую очередь надо резко ограничить её задачи. Растекаясь «мысью по древу» и хватаясь за всё, она в реальности оказывается неспособной решить ни одной задачи. Более того, именно этой разбросанностью она и прикрывает свою неэффективность.
Что же делать?
Первое. Сосредоточить усилия на подготовке учебного материала по всей его глубине, «от и до», как это было в советской школе. Сейчас оно просто сбросило свою работу на низовых работников, которые вынуждены выполнять его работу, да ещё «за так». Вообще следует отметить, что по части паразитирования на своих низовых сотрудниках Минобразованию вряд ли сыщешь равных. К тому же, и как вполне осознанная его политика – загружать учителя ненужной работой исключительно с тем, чтобы у него и мысли не возникало о какой-то инициативной деятельности. Учителя надо освободить от этого. У него другие функции, да к тому же нет ни времени, ни соответствующей подготовки. Да и дубляж. Подумать страшно, сколько человеко-часов расходуется по стране, когда один и тот же материал вынуждены параллельно готовить десятки, сотни тысяч людей вместо того, что сделать это в централизованном порядке! Действо, вполне эквивалентное подсыпанию песка в подшипники локомотива, чтобы он не катился слишком быстро.
Второе. Освоить проектирование. Весь учебный процесс, от его содержательной части, методик проведения, материально-технического наполнения до обеспечения необходимыми учебниками и пособиями должен быть спроектирован, как это было в советской системе образования. А это специальные институты и люди с опытом соответствующей профессиональной работы. Учитель на это не способен, это другой вид деятельности. У него на это нет ни времени, ни нужной подготовки.
СССР технологически погиб именно из-за того, что проигнорировал, не освоил интеллектуальные технологии исследований и проектирования процессов, сложившиеся главным образом во второй половине XX века. Готовность и способность к подобному проектированию и будет показателем состоятельности министерства, в конце-то концов, его деятельность должна иметь опережающий характер. Заодно, это будет способ убрать из сферы образования столь вольготно устроившихся там чикагских мальчиков, они на такое рациональное мышление просто не способны.
Третье. Ответственность и контроль от народа. Тут Ю.Мухин стопроцентно прав, без системы независимого контроля и ответственности дело с мёртвой точки не сдвинется. Мы не будем столь категоричны как он, до уголовной ответственности за провал вряд ли дело стоит доводить, но вот принципы Коридоров власти по-английски здесь вполне уместны. Суть в том, что руководитель должен привнести свою идею в дело, которое он собирается возглавить а иначе, зачем он туда идет? Наш новоиспечённый министр, обратим внимание, вразумительной политики для своего министерства до сих пор сформулировать так и не смог. Формирует команду единомышленников. Но вот за результат отвечает полностью он, и только он. Если происходит провал, причем независимо от причин, может быть, напрямую он в этом и не виноват, все равно, оправляется в отставку. И главное. После этого он на всю оставшуюся жизнь лишается возможности, занимать какой бы то ни было государственный пост.
Контроль должен быть со стороны исполнителей. Учителя-преподаватели, люди «от борозды» достаточно компетентны, чтобы сделать правильную оценку. И если в конце года в «Опроснике» превалируют «минусы», то - отставка!
Об исполнителях, то есть учителях- преподавателях. Они игнорируются у нас полностью. Но есть рекомендации Ли Якокки, напомним, это выдающийся американский менеджер, вытащивший автокорпорацию «Крайслер» из провала. Вот они. Начинать любое дело надо с непосредственных исполнителей. Если вы не убедите их в необходимости того, что вы предлагаете, то никаких планов реализовать вам никогда не удастся. Зададимся вопросом: а наше Минобразования когда нибудь, и в чём нибудь заручалось поддержкой свих низовых структур? Да нет, конечно. Его политика неизменно сводится к тому, чтобы обрушить свои очередные инициативы на головы исполнителей так, чтобы они и опомниться не успели. А в качестве решающего аргумента - исключительно выкручивание рук. Продолжать в том же духе, значит априорно обрекать все начинания на провал.
Наконец, принять во внимание зарплаты. Если по провинциям у учителя она составляет где-то аж три четверти от кондуктора автобуса, работающего «через два дня на третий», то требовать полной самоотдачи от него по меньшей мере некорректно. Фактически, это уже реализация типичной лагерной «котловки» по Солженицыну-Шаламову результатом которой, напомним, было быстрое избавление от тех, кто работает по-настоящему.
В сущности, с педагогами в стране давно покончено, они исчезли как динозавры. Кто в активе? Де-факто, это уже не «шкрабы» и не пролетарии умственного труда. И не батраки- пеоны и даже не рабы а ниже, гораздо ниже. Ныне это тип илотов древнегреческой Спарты. Людей, лишённых какой бы то ни было социальной значимости. Ну, это понятно. Именно это их свойство и должно быть передано подрастающему поколению.
Ну, так как с самым главным, контролем? Будет ли он практически? Точнее, дадут ли? У всех на памяти пример, когда, ну очень ответственному лицу за пару дней набросали пару сотен тысяч голосов за его отставку. Но в государстве, где «народ осуществляет свою власть непосредственно... » - ст.3 Конституции, с чиновника это как с гуся вода, увы!
И в порядке оптимизма
«Дела пойдут гораздо лучше, когда будет раз и навсегда покончено с надеждой». А. Камю. С надеждой, связанной с Минобразования у нас покончено давно. Так что следует ожидать, что дела пойдут гораздо лучше. Но вот пойдут ли? Насколько это зависит от тех самых низовых учителей-преподавателей, о которых ещё Бисмарк сказал, что это они выигрывают войны? Найдут ли они силы, чтобы воспрепятствовать опрокидыванию страны в век пятнадцатый, клерикализма и инквизиции? Во всяком случае, другой надежды у страны просто нет.
|
|
